Франк был малый не промух, а в то утро мух на нем и вовсе не было - что ж в этом удивительного? Он был законопослушный гражданин с женой и дитем, не так ли? Обыкновенным франним утром он с неописуемым проворством вскочил на половые весы в водной. К своему величайшему лужасу обнаружил он, что прибавил себя на целых двенадцать дюймов! Франк не мог этому поверить, и кровь бросилась ему в голову, причинив довольно сильный покрас.
      "Не могу осмыслить сей невероятный подлинный факт о своем собственном теле, которое не обрело ни капли жира с тех самых пор, как мать произвела меня на свет посредством детоброжения. Ах, и на своем пути в сем бредном подлунном мире, разве я питался норманно? Что за немилосердная сила повергла меня в это жирное несчастие?"
      И снова Франк взглянул вниз, на жуткую картину, помутившую его взор чудовищным весом. "Прибавление на целых двенадцать дюймов, Боже! Но ведь я не жирнее своего брата Джоффри, чей отец Алек произошел от Кеннета через Лесли, который породил Артура, сына Эрика из дома Рональда и Апреля, хранителей Джеймса из Ныокасла, кто выиграл "Мэйдлайн" при ставках 2 к 1 на Серебряном Цветке, обойдя 10:2 Турнепс по 4/3 пенса за фунт?"
      Он спустился вниз раздавленный и оближенный, ощущая непомерный гнус, который лег на его клячи - даже женино потряпанное лицо не засветило обычную улыбку в голове Франка, который, как помните, был малый не промух. Жена его, бывшая каролица красоты, созерцала его со странным, но самодовольным видом.
      "Что это бложет тебя, Франк?" - спросила она, растягивая свое морщинистое, как червослив, лицо.
      "Ты выглядишь презренно, даже, пожалуй, непри-лично," - добавила она.
      "Это-то ничего, но вот я прибавил на целых двенадцать дюймов больше, чем в это же самое время вчера, по этим вот самым часам - разве я не несчастнейший из людей! Не дерзай говорить со мной, ибо я могу поразить тебя смертельным ударом, это испытание я должен скосить один."
      "Боже мой! Франк, ты жутко поразил меня столь мрачными словесами - разве я виновата в твоем страшном несластии?"
      Франк грустно посмотрел на жену, забыв на минуту причину своего горя. Медленно, но тихо подойдя к ней, он взялся за голову как следует и, без промуха нанеся несколько быстрых ударов, безжалостно сразил ее наповал.
      "Не подобало ей видеть меня таким жирным, - пробормотал он, - к тому же в ее тридцать второй день рождения."
      В это утро Франку пришлось самому готовить себе завтрак - впрочем, как и в следующие утра.
      Две (а может, три) недели спустя Франк вновь, проснувшись, обнаружил, что на нем нет мух.
      "Этот Франк - малый не промух," - подумал он, но к его величайшему удивлению, очень много мух было на жене, которая все еще лежала на полу в кухне.
      "Не могу вкушать хлеб, пока она лежит здесь," - подумал он вглух, записывая каждое слово. "Я должен доставить ее в родимый дом, где ее примут с радостью."
      Он запихал ее в небольшой мешок (в ней всего-то было метр двадцать) и направился к тому законному дому. Вот Франк постучался в дверь, и теща открыла.
      "Я принес Мэриан домой, миссис Сатерскилл" (так и не привик он называть тещу "мамой"). Он развязал мешок и вывалил Мэриан на порог.
      "В моем доме я не потерплю всех этих мух," - вскричала миссис Сатерскилл, ибо она очень гордилась своим домом, и захлопнула дверь. "Уж могла бы, по крайней мере, предложить мне чашечку чаю," - мрачно подумал Фрэнк, вновь взваливая проблему на свои клячи.

   обратно                                                                         дальше