Алексей Толкачев

Икота

          Бабу ломало и корежило. Упав на четвереньки и вся перепачкавшись в черной земле, она бешено трясла головой. А изо рта сыпались страшные слова.
          - Лиха вам, выпоротки, лиха вам вкрякла! Гробы-домовины всема уже пошиты! Покладут во мешки, како зайцей. Ждите опосля, пока анделы вострубят, дак с погосту возбудят!
          Красный платок с головы слетел, и волосы, не заплетенные в косы, мотались, как лошадиная грива.
          Собравшиеся вокруг крестьяне смотрели на происходящее, не сказать, чтоб с особым интересом. Подобные сцены в том краю были не редки.
          - Икотница. Уже третья в этом месяце, - сообщил гостю Евграф Матвеевич. - Такая вот зараза, изволишь ли видеть, живет в наших палестинах.
          Староста Василий, выдвинувшись из толпы, принялся крестить бедную бабу. Та заревела совсем уже страшным, низким тоном, не мужским, а каким-то звериным даже:
          - Василько-ебехота! Поди в Ежуг-болото!
          Староста лишь покачал головой:
          - Нако, что икотка-лиходейка творит!
          - Дак ей не крест, ей кукиш нать! - посоветовали из толпы. - Ента тварь кукиша боицца.
          - А лучше оловину в рот!
          - Оловину в рот? Это что? - испугался гость.
          - Это так у нас самогон называется, - пояснил Евграф Матвеевич. - Люди считают, что икотка, бес этот, что в человека вселяется, боится крепкого алкоголя. Так вот и норовят у нас тут лечить пострадавших - водкой да святым крестом. А то и палками. Я конечно этого не позволяю, но когда меня нет, тут Василий командир, а за его методику не поручусь... - Эй, Фетинья! - закричал внезапно помещик проходившей мимо девке, - Ты что творишь? Почему пустое ведро тащишь?! Всем встречным неудачный день хочешь устроить?
          - Охти-мнециньки... - испугалась девка. - Виновата, барин!
          - Виновата... Не могла кружку на дно плеснуть, прежде как к колодцу идти? Государственный закон про пустые ведра для кого писан, а? Что мне теперь, к мировому судье тебя отправить или самому выпороть? Ладно, ступай. Чтоб в последний раз.
          
          В гости к Евграфу Матвеевичу, владельцу деревни Икота, что в Архангельской губернии, прилетел из столицы его старый товарищ и бывший однополчанин, а ныне университетский профессор, Андрон Кузьмич. Собственно, хозяин и сам был столичным жителем, но с мая по сентябрь предпочитал обитать в этом прохладном, но красивом краю, среди лесов и болот. Дочь же его, Наталия, девица тринадцати лет, батюшкиной любви к сказочной природе не разделяла и никуда из столицы уезжать не желала наотрез.
          - Как здешний народ говорит, "на велику силу" удается ее сюда вытащить, воздухом подышать, - пожаловался другу Евграф Матвеевич. - Ну разве ж полезно девушке в городе, в миазмах урбанистических пребывать? Так нет, все ее туда, обратно тянет, словно ей там намазано. Да и тебя, друг мой, сколько я звал, а ты только вот сейчас, наконец, пожаловать изволил. Что тут лететь-то? Шесть часов на цеппелине - всего и делов. Позовет нужда обратно - шесть часов - и ты снова на брегах Волги.
          - Тоже и девицу можно понять, - улыбнулся Андрон Кузьмич. - Столичная жизнь, выставки, концерты, театр механических манекенов...
          - Рановато ей это еще, в тринадцать-то лет. Нет, в городе она все с подружками дни напролет. Да по Волге любит на кораблике кататься - спасибо братцу моему, Федоту, развлекает ее. А тут-то у нас богатство какое! Ягоды, грибы в лесу. Рыбалка. Охота.
          - Икота.
          - Да уж. И она, родимая. Вижу, сделала на тебя впечатление наша достопримечательность.
          - Не то слово. Слыхать о ней - слыхал, и даже труды о сем предмете читать приходилось, но когда своими глазами увидишь, оно, конечно... Как же давно эта беда у вас тут завелась, ежели даже деревня Икотой называется?
          - Бог весть. Полагаю, сколько лет земле тутошней, столь же и икотке. Местные коми-зыряне тоже ее знают. У них она шевой называется. Только по-нашему икотка это бес природный, из лесу к нам лезет. Имеет вид ящерицы с двумя головами - спереди и сзади, вместо хвоста. При встрече же с человеком тело свое покидает и в человека вселяется. А коми считают, что шеву может и колдун соорудить, своими руками. Плетут что-то из ветки черемухи, жилы ящерицы, иглы от печной метлы да сора всякого. Шева у них и пользу способна приносить. Когда внутрь попадет и устами человека заговорит, то может советы давать полезные. Например, как болезни лечить. А иной раз и будущее предсказывает. Наша-то икотка все больше бранится непотребно. Иная баба такие филиппики выдает лихоматом, что даже поморским рыбакам на зависть... А кстати! Пойдем-ка на веранду, покажу тебе одну занятную вещицу. Заодно и трубочки покурим.
          
          На перилах веранды красовалась пепельница в виде двуглавой ящерицы. Выполнена она была из темного камня с вкраплениями целестиновых кристаллов. На каждой из голов блестела пара стеклянных глазок.
          - В Архангельске купил, на ярмарке. Приглянулась поделка. У нее первоначально еще и глазки в темноте светились, но теплородная капсула разрядилась. Надобно новую поставить, да все забываю купить, когда в городе оказываюсь. Ну-с, подымим?
          Хозяин чиркнул самогарной спичкой, дал прикурить Андрону Кузьмичу, затем запалил свою трубку, после чего спичку поспешно загасил.
          - С войны привычка осталась - тотчас спичку тушить после второй прикурки. У тебя, поди, тоже?
          - А как же. Государев урок в голове прочно усвоился.
          Годы воинской службы товарищей пришлись на северо-китайскую кампанию. Так что пороху понюхать довелось. Участвовал в боевых действиях и нынешний Государь, в ту пору именовавшийся Его Императорское Высочество Великий князь Евгений. Служил в лейб-кирасирах в чине полковника. На всю империю прогремела тогда слава о строгом поступке будущего царя.
          Есть правило: втроем от одной спички не прикуривают. В гражданском-то быту если сей закон не соблюсти - это лишь административное правонарушение. Не то в армии. Там это уложение Устава. А в военное время за нарушение Устава что полагается? То-то и оно. Другое дело, наказание не всегда вершится. Однако, не таков был Великий князь Евгений. Как-то раз затеяли - он и еще двое офицеров, закурить. Один зажег спичку, дал прикурить полковнику, затем второму офицеру, а после прикурил от той же спички и сам. Не мешкая, Его Высочество полковник достал пистолет и застрелил державшего спичку прямехонько в лоб.
          Законодательство, оно ведь не на пустом месте основано, оно зиждется на народных приметах, пословицах и поговорках, а те не лгут! У каждой приметы ведь смысл есть. Почему троим нельзя прикуривать от одной спички? Потому что тогда огонек долго горит. В темное время на вражеской позиции этот огонек увидеть успеют да и выстрелят по нему. И свершится, силою трех, гибельное дело. Коли так, лучше виновного самолично пристрелить. Легкомысленное отношение к подобным вещам неприемлемо - вот какой урок преподал всем будущий Государь.
          
          С той встречи товарищей в деревне Икота минуло уж шесть с лишним лет. И уже, почитай, два года, как не стало Евграфа Матвеевича. Ушел скоропостижно. Внезапно подхватил какой-то недуг да в несколько дней и сгорел. Первоначально халтурщик-лекарь неотложной помощи, констатировавший смерть, поставил диагноз: "Скончался от старости. Скоро состарился, ибо много знал". Однако близкие сему диагнозу не поверили. Сорок пять лет не молодость, но какая ж старость? А то, что много знал, так не больше положенного. Бывший офицер, помещик - образованность немалая, конечно, так ведь у всякого так, кто дворянского знания. Взять того ж Всякого Андрона Кузьмича... Тут каламбур невольный получается: Всякий - это такая у Андрона Кузьмича фамилия. Так вот он ведь и подавно профессор в университете, а ничего, не состарился покамест. Ну а позже явился эскулап квалификацией повыше, тот, что пользовал болящего в последние дни. Он - другое дело, сформулировал научно: "Скончался от колотья, отягощенного горячкой". Верно, перед смертью болел у бедного Евграфа Матвеевича живот, и в жар его кидало.
          И вот опять Андрон Кузьмич в гостях, только уж в столичном доме ушедшего товарища своего, где обитают брат и дочь покойного. Федот Матвеевич и Наталия, вошедшая ныне в возраст, что называется, на выданье. Девятнадцать лет барышне.
           Говорили о покойном, поминали добрыми словами да сокрушались о преходящести всего земного.
          - Было масло, да все изгасло, - печально изрек Федот Матвеевич. - Но человек жив остается в делах своих да еще в людях, с кем был близок. Так что сердечное вам спасибо, что не забываете нас, не оставляете своей дружбой. И сюда заходите, и в Икоту летом не гнушаетесь наведываться. Вот мы вас видим, а с вами, стало быть, и частица Евграфа к нам приходит.
          - К чему ж мне вас оставить, любезный Федот Матвеич! Мы с вами давно дружны. И в Наталье принимать участие меня товарищ просил.
          - Вижу, принимаете! - подмигнул Федот. - Аж готового жениха ей сосватали.
          - Это вы на Жако намекать изволите? - рассмеялся гость. - Уж вы скажете тоже - сосватал! Вовсе и не было у меня таких мыслей, случайно все сложилось. Зашел ко мне студент мой за книгой, я ему, натуральное дело, чаю предложил. А тут и Наталия заглянула. Вот молодые люди и познакомились. Ну а после уж, верно, я подумал, что знакомство вышло недурное. Сей Жако воспитание имеет приличное, не про любого сейчас такое скажешь. И звания дворянского, и в университете обучается.
          - Согласен, дурного не скажу о юноше. Но вы должны простить мою сугубую внимательность к знакомствам Натальи. Ведь коли до замужества дойдет... - Федот Матвеевич троекратно постучал костяшками пальцев по деревянному подлокотнику, чему не преминул последовать и гость, - То вопрос сурьезный. Наташа замуж, а с ней мужу и имение Икота достанется. Именно ему, а не самой Наталье - так братец мой завещал. Приданное такое. И не столько в приданном дело, сколько понимал Евграф, что дочь эту Икоту знать не хочет, ей волю дай - тут же продаст имение кому-нибудь из соседей. А потом и денежки тю-тю. У женщин-то что в голове? А ведь там и деревня, и души крепостные, и прилегающие земли, леса да луга.
          - Да, завещание Евграфа мне известно. Верно, землю продавать - дело последнее. Нашему географическому факультету попечительствует глава департамента земельных имуществ. Даже и лекции у нас читает ежемесячно, по земельному праву. Знаком с ним. Так вот он предсказывает, что цены на земли в ближайшие годы падать будут. Так что продавать и вовсе станет невыгодно.
          - Вот, вот. Мудрый человек был мой брат. Видело око далеко, а ум еще дальше. Потому в завещании и прописал, что после его смерти имение сначала переходит под мое управление. А как Наталья выйдет замуж - перейдет во владение ее супруга. А вот ведь, кстати, что еще! Простите великодушно, давно надлежало сделать, да все как-то из головы вылетало.
          Хозяин дома удалился и вскоре вернулся, держа в руках знакомую Андрону Кузьмичу целестиновую пепельницу в виде ящерицы с двумя головами.
          - Матвей вам передать хотел. Сказывал, что к предмету вашего интереса имеет отношение, так что пускай лучше науке послужит, нежели будет на полке пылиться.
          - Спасибо, принимаю с благодарностью!
          Вскоре часы Сборупососенского собора пробили пять и пришла пора господину Всякому откланиваться.
          - Видно уж Наталию сегодня не застану.
          - А вот и гуляет она с вашим Жако. Сказали, что на набережную пойдут, к Стрелке. Да скоро уж воротятся, дождитесь.
          - Нет уж, в другой раз. Теперь стыжусь боле докучать вам, пойду.
          Прежде, чем выпустить гостя за порог, хозяин несколько раз переспросил, не забыл ли тот чего-нибудь, дабы не пришлось воротиться. Больно уж дурна примета. Можно бы и не возвращаться, оставить забытое, но ведь это от вещи зависит. Если, скажем, позабыть в гостях перчатки - это ж к такой незадаче, что лучше уж вернуться. Вот чтоб этаких дилемм не возникало, из дому должно выходить по принципу "семь раз проверь, один за дверь" - так считал Федот Матвеевич.
          - Не через порог, не через порог!
          Обменялись прощальным рукопожатием.
          - Экий вы законопослушный! - улыбнулся Андрон Кузьмич. - Прямо-таки образцовый гражданин.
          - Так ведь и вы ж, сколько я знаю, Гражданским кодексом не манкируете?
          - Как можно! Кодекс есть спасение, ниспосланное нам свыше.
          
          На самом деле нельзя было сказать, что Антон Кузьмич Всякий с одинаковой степенью серьезности относился ко всем уложениям кодекса. Положим, собрался мужик ехать на ярмарку. Лошадь запряг, а на дорожку не присел. Нарушение? Нарушение. Но кому от этого плохо? Кроме самого человека, никому боле. Он только сам рискует, что пути не будет. Лошадь споткнется или дорогу развезет. Или посмотрелся кто-то в треснувшее зеркало - опасно, но лишь для него самого. И никто на него за такой проступок участковому приставу жалобу не напишет. Другое дело, если в путь собрался авиапассажир и, опять же, не присел на дорожку. Вот это уже преступная неосторожность. На дирижабле ведь и другие пассажиры полетят. Риск-то какой! А ну как найдется еще пара таких же оболтусов, что, выходя из дома, не присядут. Один не присел, другой, третий - силой трех случится авиакатастрофа. Ну а если пилот на дорожку не присядет - за такое ему, минимум, каторга. То же и с закудыкиванием дороги. Спросить знакомого, встретив на улице: "Куда направляешься?" - это лишь ему одному дорогу испортить. А задать такой вопрос пассажиру, ожидающему посадки на цеппелин - такое по кодексу расценивается, как теракт, и справедливо.
          И вот ведь, как бывает: о лихе подумаешь - лихо и случается, будь оно трижды неладно! Хрустел профессор Всякий по декабрьскому снежку, погрузившись мыслями в юридические материи, да ничего вокруг не замечал. А снегу в тот вечер навалило богато, так что за идущим тянулась цепочка протоптанных следов. И обернувшись вдруг, увидел Андрон Кузьмич, что в саженях десяти позади прямо по его следам ступает какая-то баба! Такого господин Всякий снести нипочем не мог.
          - В следы мои наступаешь, силу мою хочешь забрать?! - обрушился он на бабу, схватив ту за локоть. - А ну-ка, милая, пойдем-ка к околоточному надзирателю! Там тебя, сдергоумку, живо научат Гражданский кодекс уважать!
          - Не губи, господин хороший! - взмолилась баба, - Ей-богу, нечаянно! Прощения просим, не надо к околоточному.
          - А что ж мне с тобой делать?
          - Да отпусти ты меня, добрый господин. А за то я тебя завсегда квасом буду поить, бесплатно! Квасоварка я, Углешей звать. Лавка моя рядом тута, на Медведицком Овраге, у Ильинской церквы. Квас делаю отменный, вот те крест! С хреном, с укропом.
          - Чорт с тобой, поди с глаз моих. А кваску отведать загляну.
          - Лавку-то мою просто найти! - обрадовалась квасоварка, - Аккурат у церквы, стены зеленые, крыша красная, труба черная.
          - Да уж найду, не сомневайся, - усмехнулся Андрон Кузьмич. - Ну, иди, иди квас варить.
          - А вот это прощения просим. Сегодня никак не можно. Потому, понедельник нонеча. Тоже и у нас в ремесле свои законы: в понедельник квас варить - к утопленнику. Я по воскресеньям варю. Вчерась поставила, к четвергу созреет, милости просим на свежий квасок!
          - В четверг вряд ли, а в пятницу жди, Углеша. Я тут чаще по пятницам случаюсь.
          Отпустив незадачливую квасоварку, профессор решил далее ехать на извозчике. Желание прогуляться до дому пешком пропало. Холодало, да и снег продолжал сыпать, а путь-то не близкий. Дом Андрона Кузьмича находился на другом берегу реки.
          
          Благородная же девица Наталия Евграфовна, воротившись в тот вечер домой после рандеву со студентом Жако, села писать письмо своей бывшей однокашнице по гимназии, проживавшей ныне в Санкт-Петербурге.
          "Здравствуй, милая Таня, дорогой мой друг! Сил нет, как я по тебе скучаю с того самого дня, как твой papa уехал к новой должности и все семейство ваше покинуло столицу. Право, без тебя здесь жизнь моя поблекла. Скрашивает ее лишь разве что синема - это наше новое, самое модное ныне развлечение. Сегодня Жако, которого я в прошлом письме во всех возможных, кажется, подробностях коснулась... водил меня в синематографический театр "Арс", что открылся на Подьяческой улице, в доме, где прежде располагалось "Общество вспоможения частному труду". Посмотрели две комические ленты: "Иван Великий на новом поприще" и еще одну совсем новую, сделанную нарочно к Рождеству: "Тридцать первого в баню". Смеялась до слез! Жако тоже. Он вообще веселый, этот Жако. Это его качество мне, положительно, нравится. Насчет прочего пока не вполне уверена.
          Напиши мне, есть ли в Петербурге синематограф, и если есть, то какие картины идут? Полагаю, не может не быть у вас синема. Все-таки город ваш большой. Вот в Костроме наверное нет, да и в Одинцове вряд ли.
          А иные развлечения наши - хроника из жизни высшего света. О замужестве Великой Княгини Елены, младшей сестры Государя, ты, конечно, ведаешь. Однако, не знаю, писали ли у вас: бракосочетание ведь нежданное вышло. Елена, овдовев, решила боле замуж не выходить, а последнее время и вовсе в монастырь собиралась. И тут, (бывает же!) в один месяц случились подряд три свадебных приметы. Сначала во дворце к столу пересоленный суп подали. Две недели спустя в покои Великой Княгини голубь влетел. А вскоре после того камеристка на княжеском горностаевом плаще обнаружила черную нить. Намотали на палец, получилась буква "Р". Вот и три приметы! Не успела неделя кончиться, посватался к Великой Княгине французский маркиз Робер де Ренар, брюнет. Вот, что значит три приметы, поди-ка после такого не поверь! Елена, поговаривают, и тогда под венец соглашаться не хотела, но противу силы трех как пойдешь? Государь заставил. Теперь говорят, что в политическом смысле сей брак принесет большую пользу, так что со свадебными приметами вышло очень счастливое везение.
          Свадьбу в начале декабря сыграли, а наши купцы и ремесленники, что по стеклу, до сих пор еще не оправились. Свадебный кортеж по всему городу проехал, да во всех лавках посуду побили. Поскольку к счастью оно. А еще вся свита нечистотами из отхожих мест перемазалась - это уж по французскому обычаю, дабы жениху угодить. Во Франции-то на свадьбах молодым кричат: "Merde!" - такое у них пожелание благоденствия.
          А у нас сейчас все на французский манер. Тот же вот Жако - он ведь Яша, на самом деле. Яковом крестили. А именует себя Жако и всех об том просит.
          Дядюшка мой несносный, Федот Матвеевич, дразнит меня: "Дай бог жениха хорошего, в сапогах да с калошами, не в корове, а на лошади!" Браню его за это.
          За сим, милая Таня, прощаюсь, обнимаю тебя крепко.
          Твоя Натали".
          
          Миновало Рождество, пришел январь. Жизнь в доме профессора Андрона Кузьмича Всякого текла своим привычным чередом. Супруга, почтенная Анна Дмитриевна, вела хозяйство, командовала прислугою, а в свободные вечерние часы предавалась рукоделию или брала в руки французский роман. Сам же профессор сиживал в кабинете со своей коллекцией, одним из экземпляров которой стала архангельская ящерица о двух головах. Имелись и другие фигурки, с самых разных концов света. Индийская птичка амадина, вырезанная мастером из сандала где-то на востоке Деканского плоскогорья. Черного дерева южноафриканская лягушка из Кимберли. Полосатая гусеница, сделанная в бразильской провинции Минас-Жерайс. И еще одна ящерка, от канадских индейцев с озера Лак-де-Гра. Годами собирал Андрон Кузьмич эту коллекцию. Что-то удалось раздобыть в столичной лавке заморских диковин, в каковой он был регулярный посетитель и заказчик. А иные предметы перепадали профессору от ученых коллег, среди которых были и путешественники. Всем вещицам сопутствовали списки с этнографическими сведениями касательно мест их происхождения. Почти все фигурки имели блестящие глазки, выполненные из стекла или минеральных кристаллов. У драгоценной же лягушки из Южной Африки на голове сверкали два крошечных алмазика.
          И все это были хтонические твари, носители темного беса, вселяющегося в человека и говорящего через его уста. По верованиям канадских индейцев, этот дух предсказывал погоду. В Индии считали, что он помогает находить пропавшие вещи, но вызывает при этом болезни. А южноафриканское племя, обитавшее в районе Кимберли, знало эту нечисть, как бранного демона, заставляющего человека изрыгать проклятия на окружающих.
          
          Что же до молодых людей, их досуг проходил не в пример живее.
          В субботний день в синематографическом теаатре "Арс" было людно. Только что завершился показ комической картины "Фармазонщики Доцента". Следующим сеансом долженствовала демонстрироваться лента "Гипс с диамантами". В перерыве разночинная публика заполонила фойе, расположилась в креслах, прогуливалась вдоль стен, разглядывая афиши. Работал буфет. Из курительной залы доносился мужской смех.
          Дамская уборная не способна была одновременно вместить всех желающих поправить шляпку и скорректировать макияж. Завоевав статус самого бонтонного развлечения, синематограф попутно сделался полем соперничества столичных модниц.
          Когда Наталия вернулась в фойе, грациозно помахивая маленьким веером, Жако поджидал ее за столиком, успев уже заказать шампанское и пирожные.
          - Что-то не помню, чтобы дядюшка сказал вам угощать меня вином, - произнесла девушка, сделав шутливо-строгое лицо.
          - Но не сказал он и обратного, - с улыбкой ответил молодой человек.
          - К тому же мне неловко обременять ваш студенческий бюджет.
          - Оставьте, умоляю вас! Скажите лучше, любезная Наталия Евграфовна, какие вы имеете планы на завтрашнее утро?
          - Почему вы спрашиваете? Какой же может быть план? В храм на утреннюю.
          - Это разумеется. Я интересуюсь в рассуждении более позднего часа - ближе к полудню.
          - У вас есть интересное предложение?
          - Смею надеяться. Как бы вам понравилось посмотреть на большой пожар?
          - Какие ужасы вы говорите, Жако!
          - Нисколько не ужасы. Это будет пожар, возжигаемый пожарной командой. Каковая будет контролировать весь дальнейший процесс горения. Руководствовать же всем будет сам господин городской брандмайор.
          - Не скрою, вам удалось меня заинтриговать. Как же возможно то, что вы рассказываете и к чему оно?
          - Я вижу, эта новость каким-то образом обошла вас стороной. В нашем же университете вчера все только об том и судачили. Будет сожжена шелковая фабрика купца Гурьева, что в бывшем здании Вознесенских казарм.
          - Что ж за нужда?
          - Нужда очевидна-с. Были уже три сигнала о предстоящем пожаре. Сначала у ворот фабрики нашли мертвого петуха. Затем сами ворота с петель соскочили. А третьего дня с крыши пропало гнездо аиста. Чего ж еще? Силою трех, пожар неминуем. Посему необходимо здание спалить нарочно, с соблюдением мер безопасности. Все равно ведь рано ль, поздно ль, само запылает, только не известно когда. А без пожарного догляда огонь на соседние дома перекинется. Этак и полгорода выгореть может.
          - Но Вознесенские казармы! Ведь какая архитектура прекрасная. И старинная.
          - Что поделать...
          - Страшусь представить, что теперь вместо этой красоты будет у нас на Власьевской улице безобразное пепелище.
          - Ну-с, пепелищу быть не долго. Граф Перегудов представил градоначальнику проект крытых торговых рядов, чтоб возвести на том месте. Купечество там свои магазины размещать станет, а арендная плата пойдет в муниципальную казну. И графу Перегудову доля малая.
          - Не возьму в толк, как это граф столь быстро успел подготовить проект и с градоначальником сговориться? Если о пожаре лишь недавно стало известно.
          - Того не знаю. Надо думать, сугубо расторопен граф. А вот купец Гурьев, что фабрики своей лишается, сам виновен, я считаю. Видать, слишком был гордым да самонадеянным. О будущем не пекся. Надобно было меры безопасности принимать. В наши дни в коммерции никак нельзя без этого.
          - Все-то вы знаете. Вам, поди, и меры эти известны? - поддразнила Наталия своего кавалера.
          - Не без того, - солидно кивнул Жако. - Я ж недаром в университете постигаю курс ОБС - общей безопасности существования. Для предупреждения пожара должно в доме держать трехцветную кошку, а под кровлею голубей развести.
          Дали первый звонок, и публика потихоньку потянулась ко входу в зрительный зал.
          
          Узкие стрельчатые окна большой аудитории географического факультета были на всю высоту покрыты морозными узорами. Слушатели лекции прилежно скрипели перьями. А иные клевали носом, не успевши отдохнуть после ночных увеселений. С кафедры, освещенной теплородными лампами, звучал голос профессора Всякого:
          - Недра северо-западных территорий Канады богаты полезными ископаемыми. Там добывают золото, серебро, медь. Что до золота, то бассейн реки Клондайк на плато Юкон привлекает столь великое количество искателей, что сие явление именуется "золотой лихорадкою". В осадочных мезозойских отложениях залегает уголь. А в районе озера Лак-де-Гра обнаружено месторождение алмазов. Разработка начата недавно, но делаются предположения, что по богатству сей источник драгоценных камней будет сравним с бразильским Минас-Жерайс и южноафриканским Кимберли, где братьями Де Бирс налажена добыча так называемых капских диамантов...
          Обводя взглядом амфитеатр, Андрон Кузьмич внезапно с удивлением заметил меж студентами фигуру Жако. Тот не записывал, но и не дремал, а слушал профессора, казалось, с вниманием. Странно. Что ему делать на лекции о природных ресурсах Северо-Американского континента? Ведь Яков обучался на факультете общественных наук, а там в программе из всех географических дисциплин лишь краткий курс географии Отечества. Каковые занятия у Жако были в прошлом году, когда, собственно, профессор с ним и познакомился.
          После лекции Жако сам подошел к Андрону Кузьмичу.
          - Приятно удивлен вашим посещением, - приветствовал студента господин Всякий. - Проявляете похвальный интерес к теме, выходящей за рамки академического минимума.
          - Андрон Кузьмич, уважая вашу занятость, я, с вашего позволения, прямо к делу, не обинуясь. Бюджет не вполне справляется с начертанными вами задачами.
          - Ах вот как!
          - Да уж так, господин профессор.
          - И на что ж вы так потратились?
          - Ровно на то-с, что вы указывали. Не оставляю девушку вниманием. В синематограф вожу еженедельно. В буфете угощаю. Шампанское покупаю. Встречаемся и на неделе. Тоже не без угощений. А то, что штиблеты новые позволил себе приобрести - так оно опять же, сугубо выполняя прямое ваше указание выглядеть солидно и производить достойное на барышню впечатление. Так что не обессудьте, финансовый дефицит. Коли вам будет угодно, отнесите сие на счет моей несметливости, но ведь другого кандидата у вас нет, не так ли?
          - И сколько ж вы хотите?
          - На теперешний момент пара четвертных будет в самый раз.
          - Держите, Жако, но не забывайте: задачей вашей является жениться на своем предмете, а не состоять в вечных женихах на моем попечении.
          Покончив в этот день с лекциями, Андрон Кузьмич направился в квасную лавку Углеши. Наведываться туда каждую пятницу вошло у него в привычку. Квас и вправду оказался отменно хорош. Конечно профессор Всякий не стал злоупотреблять обещанием напуганной квасницы поить его бесплатно. За квасок платил. Тем более, что не просто выпивал стаканчик, а забирал еще с собою две большие бутыли. Одну себе в дом, другую же для господина Бархатова, главы департамента земельных имуществ, с которым в последнее время сделался довольно близок и которому по субботам обыкновенно наносил визит.
          
          "... Вчера ходили с Жако в другой синематограф - "Парус", в здании Речного вокзала. Про "Арс" я тебе уже много писала, там большей частью показывают комедии. А в "Парусе" чаще картины про любовь. Вчера были "Одинцово не сразу строилось" и еще того же постановщика "Голуби и блуд". Видели в вестибюле интересную экспозицию про картины, что снимались в нашем городе. Например, "Экипаж цеппелина". Там в кадре церковь Николы Рубленый Город. И она же в фильме "Афанасий". И из нового, "Полеты на пепелаце" - работа, едва появившись, уже признана критикой за шедевр. А в ней есть сцена на Волжской набережной, возле дома Общества врачей.
          У нас теперь на улице очень холодно. На Опрощение всегда морозы, но в этом году крепче обычного. Страшусь представить, каково в Петербурге, вы же севернее нас. Как опрощающиеся прихожане выстаивают у вас очередь в Куропозернышевский собор? Федот Матвеевич, чтобы в наш храм войти, почти час стоял. Сдал церкви новую шапку и лайковые перчатки. Я ему говорю: "Поздравляю вас, опростившись!" А он в ответ: "Господь себе отказывал и нам наказывал". Еще поведал, что на это Опрощение директор императорской оперы от должности откажется, станет простым администратором. Вспоминаю нашего верного Андрона Кузьмича, как он два года назад на Опрощение фамилию поменял на более скромную. Был Особин, стал Всякий. Тоже говорил: "В простоте достоинство человека. Зачем мне Особиным быть, будто я какая-то особа особенная? Я Всякий, такой же, как все. И возможности мои те же, что у всякого. Ибо сказано: всякий сам кузнец своего счастия".
           А вот Жако, напротив, щеголяет в новом сюртуке с белой подкладкой. А дядюшка и одобряет, говорит: "Без осанки конь - корова". Да, Жако любит блеснуть. И не только деталями гардероба. Еще и ученость свою выказывает, почерпываемую в университете. Там и вправду весьма занятные вещи им сообщают. Знаешь ли, к примеру, как отучить повадившегося в хлев волка? Оказывается, надобно вколотить перед лазейкой в землю осиновый кол и надеть на него колесо, из которого выпала спица. Наука!
          Видимся с ним часто. Быть может, наша взаимная привязанность пустила более глубокие корни, нежели я привыкла думать?"
          
          Иногда, сидя у себя в кабинете, Андрон Кузьмич думал с опаскою, глядя на свою коллекцию: не перекинется ли в него самого бес чужого голоса? Вон их сколько тут на полке, гадов болотных - и ящерицы, и лягушка, и червь. Со всего мира, из всех алмазных мест.
          Давно уж сделал Андрон Кузьмич это открытие. Труды братьев Де Бирс помогли. Благодаря им стало известно, что кимберлитовая порода непременный спутник алмаза. Где встретил кимберлит, там и диаманты ищи. Но профессору Всякому (точнее, тогда еще профессору Особину) открылось то, что никому в мире доселе не было известно: есть у алмазов и еще один спутник. Дух, вселяющийся в человека и говорящий его устами. Как сие явление трактовать с точки зрения науки, Андрон Кузьмич пока не знал, да и не слишком интересовался тем аспектом.
          С полки на него смотрели блестящие глазки архангельской ящерицы.
          
          Миновал и январь со своими опрощенскими морозами и длинными очередями пожертвователей в храмы Святого треугольника: Сборупососенский, Куропозернышевский и одинцовский Смирупонитенский. Однако и февраль не баловал теплом. А надоела уже зима, хотелось весны и солнышка. Но, как говаривал Федот Матвеевич: долго ждать, пока чорт помрет, у него еще и голова не болела.
          Раз в середине февраля в понедельник направлялся Андрон Кузьмич на общее собрание преподавателей, назначенное ректором. Живя от университета на противоположном берегу, профессор Всякий реку зимой любил переходить не по мосту, а напрямик по льду. Так много короче получалось.
          На набережной, когда профессор не успел сойти еще на лед, вновь произошла у него незапланированная встреча со студентом Жако.
          - Добрый день, Андрон Кузьмич! На собрание следуете?
          - Верно. А вам откуда сие известно?
          - Объявление прочел. Поджидаю вас здесь нарочно. Разговор у меня к вам.
          - Помилуйте! Совсем же недавно денег вам дал!
          - На сей раз дело не о том. Разговор серьезный.
          - Ну коли серьезный, то давайте, голубчик, позже. Сейчас недосуг мне, сами же знаете, спешу на собрание.
          - Андрон Кузьмич, предмет таков, что единственно на льду обсуждать и уместно. Чтобы точно без лишних ушей. Я вас не задержу, пойду с вами, так и поговорим.
          - Что ж, извольте, - сухо кивнул профессор, внутренне холодея от нехорошего предчувствия.
          Зашагали по льду.
          Спустя некоторую паузу, студент заговорил.
          - Вы меня, господин профессор, может и повесою пустым считаете и отчасти правы. Однако ж я тоже умею сложить два и два.
          - Рад узнать, что среди ваших талантов есть и арифметический. И какую же сумму, по-вашему, дает сия операция сложения?
          - По моим скромным подсчетам сумма составляет ровно имение Икотка в Архангельской губернии.
          - Вы, Жако, должно быть, вчера откушали казенной больше положенного. Я того и боялся, что увеличенные финансовые дотации подействуют на вас не в лучшем смысле.
          - Оставьте отшучиваться, Андрон Кузьмич. Ни к чему-с. У меня не только два и два, у меня в рассудке вся мозаика наконец сложилась. Я изначально в толк взять не мог, к чему вам именно я? Разводили вавилоны, мол, дочь скоропостижно ушедшего товарища... Беспокоюсь за барышню... Нуждается в хорошем знакомстве... Считаю себя обязанным... Вижу в вас достойного юношу... А чем же я достоин? Что дворянского звания? Так среди студентов, почитай, четверо из пяти дворяне. Чем же я отличен? А ныне понимаю: я именем своим вашей цели соответствую! Вот почему из всех студентов вы ко мне обратились. Как ловко схема складывается, все по каноническому заговору! Стало быть, первый переход уже случился, второй будет, когда я женюсь на Наталье Евграфовне. А далее вы явитесь к главе департамента земельных имуществ, с которым так удачно сошлись на короткой ноге. Напомните ему поговорку. Предъявите факты, с именами действующих лиц. И выйдет, что для полного соответствия канонической формуле должен произойти и третий переход - от меня на вас. Здесь очевидно будет, что комбинация складывается силою трех, а вставать на пути у святой силы преступно. И глава департамента преспокойно издаст распоряжение о передаче владения на ваше имя. И никакой присяжный поверенный это решение не оспорит. Силою трех и не такие дела в государстве творятся! Так что я вам, как звено схемы, в самую пору прихожусь. Притом еще собою недурен, и язык подвешен, чтобы дурочке голову охмурять и амуры крутить. Повезло вам, что я такой нашелся.
          - Повезло мне с тобой, как утопленнику в банный день - баню топить не надо, - зло ответил Андрон Кузьмич.
          - Но о главном еще не сказано! - продолжил студент. - Я все думал, зачем вам так уж нужна эта деревня? И тут меня давешняя лекция ваша о богатствах недр на мысль натолкнула. Ну, признавайтесь, что вы там нашли, в землях Икоты? Золото? Теплород?
          Ветер на середине реки был неприятен, залетал за ворот, подхватывал снизу блестящие искры снега и кидал мелкими колючками в лицо.
          - Как бы то ни было, - продолжал студент, - коль скоро мы с вами вместе вершим эту авантюру, и я вам в ней необходим, то требую справедливого разделения дохода. Половинную долю мне. А иначе судите сами, уважаемый профессор: это вам без меня никак. А я без вас преспокойно обойдусь. Имение получу в качестве приданного, да и дело с концом. Останется лишь от вас избавиться. Напишу, например, в городское воинское присутствие. Мол, существует такой гражданин Всякий Андрон Кузьмич. А существует и поговорка: "Всякий должен Родине служить, коли надо - голову сложить". Канон есть канон. Вызовут вас, да прямиком на Крымский фронт, где сейчас, как раз, хорошо головы складывают. Какова вам перспектива? А это я еще не коснулся внезапной кончины папеньки Натальи Евграфовны. Подозрительный недуг его поразил, вы не находите?
          - Ты не посмеешь! - прошипел Андрон Кузьмич.
          - Я-то? Не посмею? Да провалиться мне на этом месте!
          - На льду-то воздержаться бы от таких выражений!
          - А что ж вы сами не воздерживаетесь? Только что сказали про себя: "Везет, как утопленнику".
          - Ох, верно, - встревожился профессор. - Выходит, мы дважды каркнули уже. Давай-ка поскорее ноги уносить с реки. Не хватало нам тут третьего проклятья дождаться да потонуть, силою трех...
          Путь к университету тянулся через Волгу по диагонали, а теперь Андрон Кузьмич сменил курс и поспешил строго перпендикулярно к ближайшему берегу. Туда, где блестели купола Ильинской церкви, а рядом торчала квасная лавка Углеши - крыша красная, труба черная.
          
          А бедная Углеша боролась со злой хворью. Накануне, в воскресный день, скрутило ее не на шутку. Простыла, видать, у реки. Спину свело - не разогнуть, и жар горячечный, и слабость такая во всех членах, что с койки не встать. Есть тож не могла. Так и провалялась все воскресенье и лишь воду пила. Какое уж там работать. Нынче, в понедельник, чуток оклемалась. Беда, квас вариться не поставлен, что всегда делала Углеша по воскресеньям. Так уж сегодня поставить бы. К пятнице тогда созреет. А то ведь в пятницу профессор за квасом придет, нельзя его не уважить. Как бы не осерчал да не донес, за старую-то обиду, как она по следам его шла. Конечно в понедельник квас варить нельзя бы, к утопленнику это. Да кто прознает? Раз уж такое дело, надо варить. И поставила Углеша в печь горшки с солодом.
          
          Профессор и студент приближались к берегу. Искоса поглядывая друг на друга, каждый думал, что, случись поблизости прорубь, хорошо было бы столкнуть в нее спутника.
          Трещины они даже не успели заметить. Опора вдруг ушла из-под ног, все заскользило, в мгновение оба оказались в ледяной воде, а в следующий миг течение Волги затащило их под лед.
          
          "Здравствуй, милая Таня! Два месяца миновали уже со дня трагедии, а у нас с дядюшкой Федотом Матвеевичем все никак не укладывается в голове случившееся. Всегда печально, когда уходит человек, но если Андрон Кузьмич был уже не молод, то бедный Жако вовсе, можно сказать, пожить не успел.
          Стыжусь признаться, сердце мое не разбито. Понимаю теперь, что любови к Жако у меня не было, а было лишь желание этого чувства, принимаемое за самое любовь.
          Храню его студенческую тетрадь. Забыл, будучи у меня, за несколько дней до гибели. Конспекты по дисциплине "Физиология, анатомия, гигиена". Немного-то и писано, несколько страниц всего. В последней строке канон: "Икота, икота, перейди на Федота, с Федота на Якова, с Якова на всякого".
          К слову об икоте. Печальное совпадение: ты ведь, верно, помнишь, что у нас с таким названием есть имение в Архангельской губернии. По завещанию батюшки, после моего замужества оно перейдет во владение моего супруга. Ласкаюсь надеждою, что смогу уговорить будущего мужа своего это Икоту продать или хотя бы заложить в Дворянском земельном банке. Ибо страшусь вообразить, что будет, если прочь из милой столицы придется ехать жить в эту болотную комариную глушь.
          Третьего дня в Демидовском саду повстречала несчастную Анну Дмитриевну, вдову Андрона Кузьмича Всякого. Приглашает в гости, обещает показать коллекцию каких-то безделушек. Не знаю, следует ли принимать приглашение, сделанное, очевидно, из чистой вежливости. Ведь мы с ней, в отличие от покойного ее супруга, близки не были. Она меня при встрече, по ее собственному признанию, даже сперва и не узнала. - Богатой будете, - сказала. Скорбная душа!"