Алексей Лавров
Двенадцать моих зайчиков

      Светило теплое весеннее солнышко, я шла по перрону и не могла удержать приступов смеха. Смех душил меня от самого института, но я не могла ничего с собой поделать. Господи, могла ли я представить себе еще вчера, что повезу в Питер на практику! Чему я, вчерашняя школьница, а ныне - студентка Педагогического училища имени Крупской буду обучать двенадцатилетних чуваков и мочалок по нововведенному предмету "Психология семьи и брака". Товарищ Крупская, Надежда Константиновна, отгадайте, что я везу с собой в маминой спортивной сумке с надписью "Сборная СССР по теннису"? А везу я с собой двенадцать мужских половых членов. Да, да, Надежда Константиновна, вы не ослышались, двенадцать новеньких, резиновых, выполненных со всеми подробностями, детородных органов импортного изготовления, полученных недавно из Швеции в дар от какой-то тамошней школьной ассоциации.
      Вчера профессор Пухов пригласил меня в кабинет, странно покраснел и сказал:
      - Мы, Федорова, с вами взрослые люди, так что, давайте, отбросим лишний стыд и ханжество, и, хм... в общем, как бы, вам это поделикатнее сказать...
      Я недоуменно смотрела на розовую лысину профессора, на которой выступили капельки пота.
      - Ну, в общем, - собрался Пухов, - вы должны захватить с собой на практику некоторые наглядные пособия. Но, видите ли, они не совсем обычные, э-э, я имею в виду, не совсем приличные... То есть не совсем привычные для нашей системы среднего школьного образования. Это иностранные пособия. Там у них на Западе это принято давно, но у нас...
      - Роман Василич! - не выдержала я. - Да вы не волнуйтесь! Где они, эти наглядные пособия?
      - Там, там в коробочке на окне, - прошелестел губами профессор.
      Я смело направилась к подоконнику и заглянула в коробку. Там они и лежали, словно снарядики, все двенадцать, один к одному.
      Тут меня и прорвало! Я смеялась без перерыва минут пять и не могла остановиться! Потом, когда приступ закончился, я только спросила:
      - Сейчас забирать?
      - Да, только распишитесь вот в этом журнале, - ответил обессиленный профессор.

      Я подошла к поезду Москва-Ленинград за пять минут до отхода.
      - Какая смешливая, - ворчливо заметил пожилой проводник.
      В моем купе уже сидели двое. Один, этакий плейбой в серой заграничной тройке, весьма выразительно взглянул на меня и сказал:
      - Сева.
      - Анжела, - ответила я как можно серьезней, стараясь не думать о содержимом маминой сумки.
      - А меня зовут Сергей Петрович, очень приятно познакомиться, - сказал другой пассажир - потертый мужчина лет пятидесяти.
      И отчего-то сразу уставился на мою сумку. Тут я не выдержала и засмеялась.
      - А вы, я вижу, веселая девушка, - деликатно заметил Сева и выпрямился, закидывая на полку аккуратный чемоданчик из крокодиловой кожи.
      - Да, иногда, знаете, случается, не обращайте внимания.
      - Ну разве можно не обращать внимания на такую прелестную девушку, как вы! - отвесил неуклюжий комплимент потертый Сергей Петрович.
      - Тронулись! - заметил супермен Сева, освобождаясь от пиджака. Обнаружились бицепсы, изящно обтянутые белой импортной рубашкой с вышитым фирменным крокодильчиком на груди.
      "Очень умное замечание!" - подумала я и снова, не удержавшись, расхохоталась. Попутчики взглянули на меня на этот раз с подозрением - не сумасшедшая ли? А, да черт с ними, пусть думают, что хотят! Я расстегнула сумку и заглянула внутрь. Все голубчики были на месте. А, в самом деле, что тут смешного? Как говорится, что естественно... И нечего ржать, как кобыла.
      Сева тем временем демонстративно развернул газету "Коммерсант" и углубился в чтение, или, по крайней мере, делал вид, что углубился.
      "Вот индюк надутый!" - подумала я. - Хотя, вообще-то, парнишка симпатичный, только строит из себя много".
      - Ну, давайте устраиваться, - сказал Сергей Петрович.
      И что он все время смотрит на мою сумку, словно насквозь ее видит? Хоть бы на меня посмотрел ради разнообразия.
      - Вы, барышня, где предпочитаете? Конечно, внизу?
      - Да хоть бы здесь.
      - В таком случае, молодой человек, поскольку я старше вас, на правах старшего, так сказать, я займу противоположное нижнее место.
      - Ради бога, - снисходительно ответил Сева.
      После чего он неожиданно расстелил газету на столе, снял с полки свой чудесный чемоданчик и извлек оттуда штук двадцать шоколадных плиток. Да не совковых, и не "Альпен голд" какой-нибудь, а какие-то красивые, таких я в магазинах не видела. Дорогой, видимо, шоколад. Такой, наверное, только за границей продается. У нас-то коммерсанты только дешевку всякую завозят. Я, вообще, с детства не равнодушна к сладостям, а от хорошего шоколада - просто без ума!
      Ковбой Сева понял, что произвел впечатление. На секунду рот его растянулся в глуповатой улыбке. Потом, словно спохватившись, он нахмурился и стал методично разворачивать каждую плитку. Через пару минут этот загадочный мэн закончил свой труд и аккуратно собрал великолепные обертки. Поднялся и сказал, как-то странно, с напряжением выговаривая каждое слово:
      - Шоколад швейцарский. Угощайтесь. Я сейчас вернусь.
      И вышел из купе.
      Старый козел Сергей Петрович тут же схватил плитку и незамедлительно отправил ее в рот.
      - Душа-человек! - проговорил он с набитым ртом.
      "А вдруг шоколад отравлен?" - почему-то подумала я. Но потом снова посмотрела на Сергея Петровича. Он уписывал уже вторую плитку. Да нет, глупости, почему он должен быть отравлен. Вон, хомяк, как щеки набил! Я тоже взяла плитку и надкусила. Шоколад был божественный! Тут в купе вернулся наш благодетель. Сергей Петрович, хитрая бестия, резко сглотнул и как человек, только собирающийся приступить к угощению деликатно откашлялся и спросил:
      - Сева, я не понимаю, зачем так много?
      - Почему много? Нормально, по-моему, в самый раз, - все тем же странным тоном ответил Принц Шоколадной Империи.
      Я вдруг представила, что вот возьму и выложу на стол все свои (пардон, не мои, конечно, а институтские) двенадцать фаллосов:
      - Шведские члены, угощайтесь пожалуйста!
      - Анжела, зачем так много? - спросит Сергей Петрович.
      - В самый раз, дорога дальняя, - ответит Сева.
      Смех вновь начал душить меня, и я опять расхохоталась.
      Сергей Петрович совсем уже не добро посмотрел на меня и заявил:
      - Ну ладно, господа хорошие, давайте укладываться.
      При этом он снова задержал взгляд на моей сумке. И что она ему далась?!
      Среди ночи я проснулась от шуршания фольги, доносившегося с верхней полки, где находился Сева. "Вот чокнутый!" - подумала я. Потом я машинально потянулась к сумке и с ужасом обнаружила, что молния открыта! Я стала пересчитывать члены на ощупь и несколько раз сбилась со счета. Насчитав, наконец, положенную дюжину, я застегнула молнию, и вновь комизм ситуации заставил меня расхохотаться. И ведь главное, боже мой, кому и зачем нужны эти резиновые муляжи?
      Утром я поднялась пораньше, чтобы не стоять в нудной вагонной очереди, умылась, нарисовала на лице что-то минимальное и потом немного постояла у окна в тамбуре, созерцая утренний туман.
      Когда я вернулась в купе, мужчины уже пробудились. Утренняя небритость сделала Севу двоюродным братом Джорджа Майкла. Физиономия Сергея Петровича была словно спущенный розовый воздушный шарик. Его видавший виды костюм образца тысяча-девятьсот-допотопного года был как из... (не буду продолжать). Он мурлыкал под нос какой-то замусоленный шлягер и складывал белье. Нарисовался проводник: "До прибытия осталось полчаса. Сдавайте, белье, кто не сдал."
      И тут произошло необъяснимое. Сергей Петрович вдруг рванулся к моей сумке, схватил ее и выскочил из купе! Я потеряла дар речи. А Сева сидел и смотрел на меня, словно так и надо, джентльмен хренов! Бессмысленность утраченных наглядных пособий почему-то в тот момент перестала казаться мне смешной, и еще я вспомнила, что расписывалась за них в журнале у начальника, который вовсе не видел во всем этом ничего смешного, и... И я разрыдалась.
      - Что у вас там было? - спросил, наконец, Сева.
      - Ничего особенного! - ответила я со злостью.
      - Ну, а все таки?
      Поезд подходил к Питеру. Мы сидели и молчали. Я, немного успокоившись, высчитывала, сколько могли стоить эти мои (не мои, а институтские!) сокровища. В долларах, конечно. Плакала моя стипендия!
      Неожиданно дверь купе открылась, появился взъерошенный Сергей Петрович, поставил сумку на пол и скрылся уже навсегда. Я с ужасом расстегнула молнию. Все двенадцать моих зайчиков были на месте!
      И тут со мной опять случилась истерика! Я хохотала, наверное, еще сильнее, чем в кабинете профессора Пухова. Сева вежливо делал вид, что ничего особенного не происходит и добросовестно смотрел в окно.

      Этого Севу я больше никогда не видела. А вот Сергея Петровича довелось повстречать. Дня через два, вечером, я стояла в подземном переходе и изучала театральную афишу. А когда уже собиралась уходить, мой взгляд, как бы, зацепился за какое-то неприятно знакомое лицо. Сергей Петрович! Старый козел стоял напротив лотка с какими-то дешевыми эротическими брошюрками и листал одну из них. Во мне закипело негодование. Сейчас он получит по заслугам! Вот бы милиционер оказался где-нибудь поблизости!
      Милиционер поблизости оказался. Прямо у этого же эротического лотка. Я решительно направилась к нему. Но когда я представила себе, как меня начнут спрашивать, что у меня лежало в сумке, которую задержанный Сергей Петрович сначала утащил, а потом вернул, и что я стану рассказывать...
      В общем, задержанным Сергею Петровичу так и не пришлось стать. А вот мне из-за этого негодяя пришлось предъявить стражу порядка свой паспорт. Представьте себе: подходит к милиционеру девушка, решительным шагом, смотрит ему прямо в лицо и истерически хохочет!